Ветеран 25-й Сичеславской бригады Владимир Кривенко: в первый день полномасштабного вторжения настроение было их всех разорвать

Владимир Кривенко родился в Луганской области. В 2014 году он собственными глазами видел, как россияне захватили восточные регионы Украины, видел происходящее в оккупированных частях Донецкой и Луганской областей и принял для себя мужественное решение – стать на защиту родной страны.

С 2014 года он воевал в составе 25-й отдельной воздушно-десантной Сичеславской бригады. В первый день полномасштабного вторжения вывез собратьев из Мариуполя, фактически спас им жизнь. Затем последовало тяжелое ранение, полгода реабилитации. Владимир работает на должности заместителя директора Каменского городского ветеранского пространства. Помогает ветеранам адаптироваться в гражданской жизни, проводит занятия по тактической медицине для взрослых и детей. О своем непростом пути на этой войне Владимир рассказал в откровенном интервью "Відомо".

- Владимир, в обществе сложилось мнение, что подавляющее большинство населения Луганской и Донецкой областей всегда было за россию и поэтому с радостью встречали россиян в 2014 году. Это действительно так?

– Нет, это неправда. У нас очень многие были настроены против российского вмешательства. К примеру, у меня в батальоне были ребята из Алчевска, Брянки, Стаханова, Перевальска, со станицы Луганской. Это молодые люди, не жившие во времена советского союза и у которых мозги не были "промыты" советской пропагандой и идеологией. Лично я родился в 1986 году и пожить при союзе успел только в детском возрасте. Поэтому я не понимал всей этой пропаганды. Я вырос уже в Украине и никакой другой родины просто не знал. А поддержали российское вторжение люди, старше меня лет на десять и больше. Они успели пожить в ссср перед его развалом и они помнили, что в это время у них все было хорошо, что у них тогда ничего не болело и "вся жизнь впереди".

Они почему-то думали, что если они объединятся с россией, вернутся в свою молодость, заживут, как раньше. А российская пропаганда больше "давила" именно на этот момент... И люди однажды в один момент "переключились". Выходишь утром из дома и понимаешь, что это уже не твой город... В городе сняли все украинские флаги, не работала милиция, начали исчезать люди, исчезать бизнесмены. И обращаться в милицию не было смысла. Они там просто разводили руками и говорили: "А что мы можем сделать: власти в городе нет".

- Но все равно сторонников "русского мира" на Донбассе было много.

- Это так. Но были, скажем так, "осознанные поклонники" и те, у кого просто не осталось выбора. Я был звеньевым на шахте и из 11 человек моего звена один сразу пошел воевать против Украины. Он мне потом еще в соцсетях пытался угрожать и пугать. Это был "идейный сепар". Но у меня в городе также и все наркоманы в один день стали "героями новороссии". Когда в город вошел чеченский батальон "Восток", то чеченцы за один день закрыли все "кухни", где готовили "варево" для наркоманов.

Проходит неделя и у нариков начинается "ломка". И что выдумали чеченцы? У них был штаб в помещении горисполкома. Там они выделили специальное помещение. Если у наркомана начиналась ломка, то он мог прийти туда с этой проблемой, но обязательно с паспортом. У него брали паспорт, ставили туда штамп "Всевеликое Воинство Донское", выдавали автомат и дозу. И через полчаса этот "воин" уже стоит на болкпосте, но уже с дозой. Таким образом, они за сутки набрали целый батальон добровольцев. А зачем ставили штамп? Просто с этим штампом на территорию россии уехать было невозможно. На КПП их сразу "заворачивали" в качестве дезертиров. А дезертирам там было ой как не сладко... В Украину им тоже было нельзя податься.

Русня специально "сливала" списки этих "добровольцев" в СБУ. Их здесь тоже сразу бы "приняли". Они бы и рады были бросить оружие и свалить по тихому, а уже не могут. И вот таким образом набрали целый батальон. Был там у нас один наркоман Ваня "Матня" – по-моему, самая классная кликуха для "героя новороссии". Он у меня еще до войны украл со двора большой алюминиевый молочный бидон. Я после этого, где только этого Ваню не встречал, там его и избивал. А тут смотрю, идет Ваня по улице с автоматом. Думаю, что наверняка стоит мне пройтись по другой улице... В этот батальон собрали всех наркоматов, алкашей, имбициллов и реально страдающих советской властью. Эти реально ждали прихода россии. Для них россия почему-то отождествлялась с советским союзом. Я же слышал, как они все это говорили. У меня не было другого выхода и нужно было как-то с ними общаться. А то могли и дом сжечь вместе с тобой. Люди пропадали у нас постоянно. Очень многие коммерсанты пропали без следа. Таксисты сразу сдали чеченцам адреса, где жили богатые люди. А если у него еще и проукраинская позиция была, то это вообще джек-пот. "Отжимали" все, что могли.

Откуда от "ополченцев" вдруг появилось столько оружия? Россия завозила?

- В основном, да. Мне запомнился один примечательный случай. Я однажды ехал из Брянки в Стаханов и нас остановили на блокпосту. Там был флаг новороссии, флаг россии и какой-то зеленый флаг с нарисованным оленем. Думаю: "Ну все... Еще лесничество у нас здесь теперь какое-то". А на флаге написано "Всевеликое Воинство Донское". Подходит субъект ростом мне по плечо, в каракулевой папахе, непонятном камуфляже и вьетнамках на босые ноги. Я этого "воина" и его вьетнамки на всю жизнь запомнил. А в руках у него пулемет Дегтярева времен второй мировой войны, но совершенно новый. Когда оружие использовалось, это всегда заметно. А тут видно, что на нем еще смазку толком не убрали. То есть его точно привезли сюда из какого-нибудь склада. Тогда россия пыталась явно не показывать, что она вооружает "ополченцев" своим оружием. Насколько я знаю, после захвата Крыма, россияне начали вывозить оружие в Донбасс оттуда. Они везли оттуда автоматы АКС, находившиеся на складах украинских частей, а также "законсервированное" оружие, давно снятое с вооружения. Типа, все это "ополченцы" нашли где-то здесь. Похожие склады были в старых шахтах в Соледаре, но Соледар тогда они не взяли. Они очень хотели захватить эти склады, чтобы показать, откуда у них оружие, но тогда им не дали этого сделать.

Россиянам нужно было показать картину о том, что местные ополченцы вооружаются сами. Поэтому и танки снимали с пьедесталов памятников. Хотя всем ясно, что воевать на них невозможно.

Много оружия захватили у местных армейцев и ментов У нас в городе стоял батальон ППС. Так вот их помещение захватила наша наркоманка "Собака" и еще два дурака. Захватили с одной гранатой и с ржавым пистолетом! Представляете, сколько у них было оружия?

- А чем вы занимались до событий 2014 года?

- Я работал на шахте горняком очистного забоя, и у меня была достаточно хорошая зарплата. Говорят, что Луганская область - это депрессивный регион, но те, кто работал на шахтах - хорошо зарабатывали. Да и коммерсанты тоже хорошо зарабатывали. Кто хотел, тот мог заработать. С этим проблем не было. Я, к примеру, работал на шахте, а мама у меня работала главным бухгалтером в серьезной фирме. Так что семья у нас была достаточно обеспеченной.

- Почему решили не отсидеться где-то в стороне и посмотреть, что будет дальше, а пойти служить в украинскую армию?

– Просто у меня есть голова на плечах… Я тогда как-то спонтанно принял это решение. В Киеве в то время еще был Майдан. Было непонятно, что они там хотят, чего добиваются, было непонятно – кто прав, а кто виноват. А ведь я голосовал за Януковича. А как же по-другому? Я же с Донбасса, а Виктор Федорович – он же наш! (улыбается). Но когда я увидел, что сразу в моем городе сняли украинские флаги и начали развешивать флаги россии и новороссии, я как-то задумался... Думаю: "Если бы вы, ребята, сказали, что майдановцы не правы, и пошли разбираться с ними под украинскими флагами, - я бы был с вами... Но вы взяли тряпку чужой страны". Для меня это было как щелчок выключателя. Я давал присягу один раз в жизни на верность украинскому народу – и я не собирался предавать эту присягу. Я решил, что в моей стране может быть только одна армия.

- А вы срочную службу тоже служили в десантно-штурмовых войсках?

– Нет, срочную службу я служил в пограничных войсках на Закарпатье. Это было в 2004 году. Кстати, я считаю, что именно тогда в Украине начали потихоньку разоружать армию. Тогда Пограничные войска Украины реорганизовали в Государственную пограничную службу и со всех застав "сняли" тяжелое противотанковое вооружение. И не только с Западной границы, где я служил, но и из застав на границе с россией в Луганской и Донецкой области.

- Как удалось выбраться из оккупированной территории и присоединиться к ВСУ?

- Когда я принял для себя решение по поводу того, что происходит вокруг и что в этой ситуации нужно делать, то тогда я и мой кум, Саня Дубовик, начали понемногу в этом направлении работать. У нас же как? Если что-то начинать мутить, то обязательно с кумом (смеется). Кум через интернет связался с "айдаровцами", и мы начали им потихоньку "сливать" информацию, где у "сепаров" позиции. Просто выехать на подконтрольную Украине территорию мы тогда уже не могли, потому что местные знали, что у меня проукраинская позиция и за мной уже наблюдали.

А когда нас уже начали "брать за жопу", остался только один вариант – убегать. Пришел ко мне один из "сепаров", мой бывший одноклассник, и говорит: "Володя, или ты быстро едешь, или через несколько дней вам – крышка". Я быстро собрался и мы уехали с женой. Выезжали через россию, потому что в этом направлении нас не ждали. Сначала из россии попали в Харьков, затем перебрались в Киев. Там немного "покрутились" и переехали уже сюда в Днепропетровскую область. Встал вопрос – что делать дальше? А многие мои знакомые ребята, которых я знал по "Айдару", уже были в 25-й бригаде. И поскольку часть базировалась здесь в области, то я тоже направился к славным десантникам и подписал первый контракт сразу на три года. Подумал, что "трешку" отслужу, а дальше буду смотреть.

- И после подписания контракта вас сразу отправили в зону боевых действий?

- В принципе – да. Никакой "учебки" у меня не было. Я побыл в бригаде приблизительно неделю-полторы. Меня за это время одели, обмундировали, подобрали броник. В общем-то, нормально все было. И потом я попал в комендантский взвод. Мы тогда стояли под Донецким аэропортом, где трасса на Пески. Сначала меня ставили на посты наблюдения, потом – в сопровождение колонн. Задействовали в каких-нибудь небольших операциях. То есть "вводили" меня потихоньку. Ребята ко мне относились хорошо. Возможно, потому что я попал в сравнительно небольшое подразделение, и все мы были как одна семья. Хотя я разговаривал и с ребятами, попавшими в линейные батальоны, и они тоже говорили, что их не сразу бросали в бой.

А где-то через пару лет, когда боевые действия начали потихоньку затухать, и в большинстве своем самое горячее место оставалось в районе Авдеевки и поселка Счастье, нас, контрактников, начали постепенно отправлять на разнообразные курсы и учить разным интересным вещам. Да и зарплату нам тоже тогда начали поднимать, и вещное довольствие тоже было вполне достойное. Инструкторы приезжали к нам в бригаду и работали с нами прямо на нашей базе. Затем я поехал в "Десну" (учебный центр "Десна), там отучился на оператора-наводчика и стал заместителем командира боевой машины десанта. Затем прошел обучение в Центре подготовки сержантского состава по канадско-американской программе обучения. Там был очень интересный курс.

Я считаю, что подобные курсы у нас все должны проходить как БОВП. Американские и канадские инструкторы имели большой боевой опыт, потому что все они воевали, в том числе в Ираке. К нам также приезжали инструкторы из армии обороны Израиля. Я считаю, что для тактической медицины они самые лучшие. Я сейчас по тактической медицине провожу занятия для школьников и, в принципе, работаю именно по общей американо-израильской программе. Это приложение разработано так, чтобы донести нужную информацию, грубо говоря, даже до дураков. Максимально просто и максимально эффективно. И при этом эта программа по-настоящему увлекает. Тебе просто хочется всему этому учиться. Да, порой мне было тяжеловато на этих курсах. Все-таки я уже далеко не мальчик был до сих пор. Но это было столь интересно, столь классно, что я, несмотря на усталость, занимался с большим удовольствием.

- Когда закончился ваш трехлетний контракт, почему остались в армии?

– Просто у меня был очень хороший комбат. К тому времени комендантский взвод расформировали и нас распределили по батальонам. И наш комбат мне тогда предложил продлить контракт. Я же говорил, что это как одна большая семья. Ты привыкаешь к коллективу, привыкаешь к людям... И я продолжил служить и подписал контракт еще на полгода. И так далее продолжал службу полугодовыми контрактами. Меня это устраивало. Если вдруг что-то изменится: комбат уйдет или еще что-нибудь случится, я всегда мог дослужить оставшийся срок, дальше не продлевать контракт и уйти. И так я продолжал служить в своем батальоне до 2019 года до новых президентских выборов. Мы тогда стояли в деревне Войтово недалеко от поселка Счастья и Луганской ТЭЦ. И после выборов я решил, что пора мне с армией "завязывать".

Но опять же подошел наш комбат, Кузьменко Алексей Петрович... А он был героем обороны Луганского аэропорта. В то время он являлся начальником связи БрАГ (бригадная артиллерийская группа) нашей бригады. В самом аэропорту оборону держала 80 бригада ДШВ, а наша бригада поддерживала их огнем. Есть документальный фильм "Луганский форпост" об обороне аэропорта, и в этом фильме его тоже показывали. И вот комбат мне говорит: "Кривенко, сейчас весь этот политический шум потихоньку уляжется, а война все равно никуда от нас не денется. Все равно мы будем нужны"...

В общем, уговорил он меня. Я остался в батальоне, а где-то через полгода перевелся в другое подразделение. Там тоже были нормальные командиры, потому мне было легко служить. Я съездил еще на одни курсы, переучился на огнеметчика и получил должность заместителя командира взвода огнеметной роты. В 2021 году мы заняли позиции в районе Авдеевки и именно там, в рядах славной 25-й отдельной воздушно-десантной бригады, я встретил начало полномасштабного вторжения.

- Чем запомнился вам первый день полномасштабной войны?

– Накануне, 23 февраля, в 10 часов вечера командир выстроил нас и говорит: "Ребята, получаем двойной БК. Есть информация, что утром будет все по взрослому". А ведь я воюю с 2014-го года. Всякое за это время успел увидеть... Думаю: "Будет, значит – будет. Может, это просто провокация масштабная". Но уснуть долго не мог. Мысли всякие в голову лезли. Плюс, я знаю, что у меня на завтра командировки – нужно ехать в Мариуполь. У нас как раз там были люди на учебе на базе 36-й бригады морской пехоты. Я даже предположить тогда не мог, какой там будет ад... В конце концов я заснул и утром сквозь сон слышу, что "работает" ЗУ-23-2 (23-мм спаренная зенитная установка). Ну работает и работает... А возле меня стояла рация и я слышу, что в ней просто разрывается один наш полковник. Кричит не своим голосом: "Ты точно видишь беспилотник?" А ему парень из ЗУшки тоже кричит: "Да, точно!" Тут забегает командир роты и говорит: "Володя, только что звонили родители из Киева, говорят, что по городу прилетают ракеты". Понятно, что спать у нас дальше не получится... Шесть часов утра. Я говорю командиру: "Ну что нам сидеть... Поехал я в Мариуполь". Путевка у меня уже была оформлена, машина заправлена. Словом, все готово к выезду.

Итак, мы поехали с моим другом Иваном Валуйским. Он сейчас тоже уже "списан" после ранения – у него в руках гранатомет взорвался. Хорошо, что не разорвало боевую часть, а только пороховой двигатель. Ему выпекло один глаз. А если бы рванула боевая часть, там бы и голову оторвало. Мы поехали на Волноваху. А Волноваху уже "ровняют" с землей. Оттуда идет сплошной поток машин. Люди оттуда бежали, кто на чем мог. Доехали мы до Мариуполя, а там тоже все уже "ощетинились". Наверху летают какие-то самолеты. Зенитные комплексы куда-то вверх стреляют. Куда – непонятно, потому что кругом туман стоит. И тут нам навстречу на трассе вылетает танк... Я честно скажу, что как-то начал очень сильно волноваться в кабине "Урала" (смеется). Кричу: "Ваня, чей он?". А он мне: "Вова, сейчас мы это узнаем". Но танк по нам не стреляет, и это уже хорошо. Мы пролетаем мимо, и я вижу, что у него на броне наш пиксель. В общем, приехали мы на базу 36-й бригады морской пехоты, она была расположена на территории бывшей детской колонии, а там тоже все подурели. Никто не знает, что вокруг происходит. А у нас была группа в Ватсапе "Сержанты бригад" и мы, сержанты, в ней между собой общались, делились информацией. А в Счастье тогда стояла, если не ошибаюсь, 79 бригада ДШВ. И их главный сержант пишет: "Взорвали мост. Утопили 4 танка и около пятидесяти "негодяев". Я показываю местным пацанам это сообщение, они отвечают: "Молодцы, ребята! Мы сейчас тоже им "наваляем"!"! Настроение у нас тогда было такое, что мы готовы были их всех просто разорвать. Ни у кого не было паники. Ни у кого не было страха. Все просто хотели впиться им в горло.

Забираем мы наших ребят, едем обратно и Ваня говорит мне: "Видимо, мы на Волноваху не поедем". Мы как раз проезжали мимо холма, а на нем наши выставляют ПТКРы (противотанковые управляемые ракеты) в сторону Волновахи. И мы понимаем, что с той стороны уже чего-то плохого ждут. Потому поехали через Угледар и, слава Богу, вернулись нормально... Вот такой был первый день.

- То есть выходит, что вы спасли людям жизнь, успев вывезти их из Мариуполя?

– И себе тоже. Если бы мы поехали через Волноваху, то, вероятнее всего, попали бы в очень нехорошую историю... Но, в принципе, мы с Ваней людей спасли... Позже, когда мы уже знали, что там было в Мариуполе, сколько там было погибших, то осознавали, что фактически успели вытащить людей из ада.

- Как вы получили ранения из-за которого вынуждены были покинуть армию?

– Весной 2022 года в Верхнеторецком стоял наш 503-й батальон морской пехоты. Его потом вывели из этого населённого пункта, я так думаю, хотели задействовать в операции прорыва на Мариуполь. А на их место сначала завели нашу бригаду. Затем мы с этих позиций вышли и их сразу заняли подразделения 110-й механизированной бригады. Она была полностью укомплектована. Я видел у них БМП-2 чешской комплектации, у них была неплохая артиллерия, но пехота у них была необучена. Они просто не умели воевать.

Тяжелее всего на фронте, это ротация - когда с позиции выходят одни, а заходят другие. Обычно когда заходит новое подразделение, то какой-то период времени его люди воюют вместе с теми, кто здесь держал оборону раньше. И те показывают им секторы обстрелов, объясняют какие-то вещи, специфику местности, как работает логистика, какие средства поражения есть у противника. Новички постепенно это все впитывают, привыкают к обстрелам, привыкают к крови. А тут на незнакомые позиции сразу завели 110 бригаду, которая не имела никакого боевого опыта. Мы поменялись ночью, а утром по ним нормально "насыпает" артиллерия. У них первые потери, и они отступают.

Мы тогда еще даже полностью не успели выйти в точку сосредоточения, а нам поступает приказ: "Надо отбить обратно Верхнеторецкое". Силами второго батальона и частично третьего мы двумя механизированными группами ушли в контратаку. Но нас там уже ждала Горловская артбригада, воевавшая с 2014 года. Ее артиллеристы могли, как говорится, в дверь попасть. И еще там стояла их механизированная бригада. Мы на них пошли просто в лоб и получили... Тогда у меня там было первое ранение и контузия. Но меня вытащили, я прокапался и в общем все тогда закончилось нормально. А 20 апреля я попал под артиллерийский удар. До сих пор не знаю, что это было. Будь то мой "любимый" 120-миллиметровый миномет или танк. Потому что они и танками тогда нашу посадку "обрабатывали". Взрыв был сзади и я получил боевую травму – перелом позвоночника. Упал, ноги сразу онемели. Меня "прокололи", я немного пришел в себя и потом выходил к точке эвакуации около пяти часов. Меня ребята как могли тянули. Затем последовала долгая реабилитация. Я где-то полгода был "лежачим", практически не вставал с постели. Потом постепенно начал ходить. А в 2023 году меня уже уволили подчистую.

- В этом ветеранском центре давно работаете?

– С момента его открытия в сентябре прошлого года.

- Вы, в частности, работаете со школьниками, проводите для них занятия по тактической медицине. Вам это нравится или просто "отрабатываете" программу?

- Мне это действительно нравится. Я люблю это. Есть люди, которые просто асы в своем деле, но они не могут объяснить другим, как это все работает. Они не умеют говорить с людьми, держать их внимание. Не хочу хвастаться, но я это умею. Я умею разговаривать с людьми, доносить им доходчиво какую-то информацию. И мне это нравится. Кроме того, я уверен, что это очень нужные всем людям навыки и умения. Кончится война, но все равно все это может пригодиться. Мы никуда не денемся от автокатастроф, от каких-то аварий, от несчастных случаев. И мне приятно думать, что, может быть, это умение кому-то спасет жизнь.

Не дай Бог, конечно, но пусть люди будут подготовлены. За жизнь нужно всегда бороться. Но нужно – уметь за него бороться. Мы видели, что после "прилетов" в Запорожье и в Кривом Роге взрослые люди бегают по улице, суетятся и не знают, что делать. А рядом на асфальте раненые кровью истекают. А нужно было не паниковать, собрать волю в кулак и просто зажать рану. Да, человеку будет больно, он будет кричать, можно занести грязь в рану. Но если не перекрыть поток крови, то человек точно умрет от ее потери. А с детьми мне нравится работать потому, что у них искренние эмоции. Взрослый может обмануть, притвориться, профилонить. Да, я провожу занятия и для взрослых, которых к нам присылают на курсы. Но в большинстве случаев не вижу в них подлинной заинтересованности. А детей можно увлечь. Просто нужно им все доходчиво и увлекательно рассказывать.