Средства от агрессии и самоубийств: врач рассказал, как поддерживать психическое здоровье во время войны

Михаил Бебешко, врач-психиатр, который сейчас исполняет обязанности заведующего отделением позагоспитальной помощи и психосоциальной реабилитации, рассказывает о том, как война влияет на психическое здоровье украинцев, почему важно не игнорировать депрессию и как меняется отношение к психиатрии в Украине. В этом интервью Михаил делится с "Відомо" своим опытом и дает практические советы по поддержке ментального здоровья в условиях стресса и неопределенности.

– У каждого человека своя история или легенда, как она пришла к профессии. Как вы стали тем, кто есть?

- В студенческие годы мне очень нравилась психиатрия, потому что она была малоисследованной, и я видел, что в этой сфере много возможностей для роста и развития. Это меня и привлекало. В течение учебы я работал медбратом, санитаром, и однажды постепенно перешел в психиатрию. А потом, когда в 2014 году началась война на Донбассе, я решил уехать из Донецка в Краматорск, потому что Донецкий медицинский университет переехал туда, а частично – в Мариуполь. Я выбрал Краматорск, потому что мои родители жили в Торецке, и мне было удобнее добираться. Торец освободили в 2014 году, и уже тогда линия фронта приближалась. Я продолжал обучение в Краматорске, где можно было выбрать разные специальности, но психиатрия была моим наибольшим увлечением. Это вернуло меня к тому, что мне всегда нравилось, и я стал врачом-психиатром. К тому же это была возможность остаться в Краматорске, а не переезжать в другой город.

- Вы долго работали в Донецкой области. Отличается ли менталитет людей на Донбассе от тех, кто живет в Днепре? Какие ваши наблюдения?

- Да, я сам обращал внимание на это и хотел понять, есть ли какие-то отличия. В целом могу сказать, что люди очень похожи, так как регионы у нас очень схожи. Днепропетровская и Донецкая области — большие промышленные регионы. Здесь есть шахты, заводы. Поэтому менталитет людей очень похож, как и диалекты. В общем, я чувствую, что ничем не отличаюсь, будто я и не уезжал никуда. Люди очень похожи.

- Вы переехали в Днепр в 2022 году. Как это произошло и чем вы руководствовались?

— Почему именно в 2022 году я переехал в Днепр? У меня есть друзья, которые живут в Самаре. Когда началась полномасштабная война, нас пригласили и сказали, что есть где жить. "Приезжайте, у нас безопасно". Мы переехали с семьей - с родителями и беременной женой. У друзей мы жили примерно месяц, а затем нашли себе жилье и переехали в Днепр.

Мы решили переехать из Самари в Днепр, потому что здесь больше возможностей для трудоустройства. Я устроился сразу в больницу. Можно сказать, что я перевелся из Краматорской психиатрической больницы в областную Днепропетровскую. В один день я уволился, а на следующий день уже работал здесь. Также жена нашла работу в частной клинике, работает врачом-отоларингологом. Мама, тоже медработник, нашла работу в Днепре.

- Вы активно сотрудничаете с Всемирной организацией здравоохранения. Что дала вам такая работа с практической точки зрения?

— Это было еще в Донецкой области, мы тогда работали как мобильные команды, мобильные многопрофильные команды психиатрической помощи, и тогда Всемирная организация здравоохранения помогала с обучением. Это было очень крутое обучение, и действительно давали практические знания по оказанию помощи пациентам. Я получил много знаний в университете, а здесь — дополнительные знания. Что мне нравится у Всемирной организации здравоохранения, так это то, что они очень хорошо пропагандируют защиту прав человека. Это как раз то, что в нашей стране недостаточно развито. Это важно — работать над защитой прав людей. Также проводят работу по дестигматизации, то есть по удалению всех неприятных ярлыков в психиатрической помощи. Всемирная организация здравоохранения также помогла нам с обучением. Они проводили тренинги для медицинских работников по различным программам, в том числе "Самопомощь +".

- Мы учимся у Запада передовым методикам лечения. Не кажется ли вам, что в той ситуации, в которой сейчас находится Украина, скоро мы будем делиться опытом?

— Это уже происходит, потому что мы уже делимся опытом. Я уверен, что у многих стран нет такого опыта жизни во время войны. И как раз о чем идет речь сейчас — это о формулах устойчивости, моделях устойчивости людей — это то, на чем можно будет учиться другим странам. Как выдерживать как эмоциональную, так и физическую нагрузку. Многие граждане уехали, сейчас увеличился и физический, и эмоциональный стресс, потому что не знаем, как закончится сегодняшний день, ведь постоянно звучат воздушные тревоги.

- Расскажите, пожалуйста, о своей деятельности. Как вы помогаете больным, с чем сталкиваетесь в первую очередь?

— На сегодняшний день в большинстве случаев я провожу амбулаторный прием пациентов здесь в больнице. Помогаю тем, что провожу диагностику, назначаю лечение. Мы разговариваем обо всех методах лечения, которые могут быть доступны пациенту. Это не только медикаменты, но и психотерапевтические беседы, физические упражнения, упражнения на релаксацию. Также помогаю найти связи с другими организациями, это могут быть гуманитарные или неправительственные организации.

- Среди ваших пациентов много военных. Насколько трудно они идут на контакт, ведь вопрос доверия к врачу в таком случае — первостепенный?

— Так как я сам не военный, иногда есть недоверие. Ведь проще будет военным, ветеранам, общаться с теми, кто пережил что-то похожее, как и они. Для этого сегодня проводятся тренинги, как поддержка "Равный равному". Когда люди с военным опытом, например, ветераны, могут выполнять элементы психологической работы. Как психологи, социальные работники. Я стараюсь внимательно относиться к каждому пациенту, и когда они видят это внимание, они могут легче раскрывать свои переживания. Для этого мы используем прямую эмпатию, также мы можем выслушивать без осуждения пациента, задавать такие вопросы, которые не ухудшат его состояние. Это тонкая психологическая работа. Но даже если пациент не готов рассказать о своих переживаниях, я принимаю это как есть. Если он готов — это хорошо, если нет — ничего страшного, у нас есть время. Если человек не готов рассказать мне, есть психологи, есть мужчины и женщины-психологи в отделении. Кому удобнее, можно пойти поговорить.

- Многие военные страдают от ПТСР и других проблем. Есть ли универсальные методики лечения или всё же приходится каждый раз идти "по минному полю"?

— Это интересный вопрос, потому что спектр психических расстройств, которые возникают в результате пережитой травмы войны, очень широк. Это может быть и острая реакция на стресс, и посттравматическое стрессовое расстройство, депрессия и другие расстройства. Мы больше обращаем внимание не на само расстройство, а на человека. То есть на человека и на то, что именно он переживает. "Минным полем" я бы это не назвал, но с другой стороны подход индивидуальный к каждому человеку, и мы используем стандартизированные техники. Это техника дыхания, заземления, переключения внимания, распознавания своих эмоций. Эти техники разработаны Всемирной организацией здравоохранения. Мы работаем с ними со всеми нашими пациентами, потому что последствия войны, мне кажется, уже есть у каждого человека. Кто-то пережил потерю близких, потерю дома, друга. Эта ситуация затронула каждого. И влияние есть на всех, а мы со своей стороны пытаемся научить работать с этим стрессом. Потому что сегодня с этим стрессом мы не боремся, а стараемся проработать, чтобы извлечь из этого опыт, а затем с этим опытом идти в жизнь.

- От войны страдают и люди в тылу. Не кажется ли вам, что агрессии вокруг стало слишком много, как можно предотвратить её распространение?

— Что касается агрессивных реакций, да, такое есть. Я всегда смотрю на то, что могу сделать со своей стороны. Первое — я стараюсь распознать, почему именно человек агрессивен. Или почему он злится сейчас в данной ситуации. Чаще это происходит из-за каких-то внутренних переживаний, которые приводят к агрессивным реакциям. Внутренние переживания могут быть разными, и чаще они неприятны самому человеку, и из-за этого человек выражает их агрессией. Агрессия бывает разной. Кто-то может просто покричать, кто-то может наброситься, кто-то вообще может закрыться в себе и не разговаривать, хотя внутри будет условно гореть огонь. Но в чём момент — если мы интересуемся, что именно сейчас беспокоит человека, почему у него такая реакция, мы можем попробовать помочь этому человеку. С другой стороны, нужно смотреть, безопасно ли это для нас. Если мы видим, что человек может на нас накинуться, лучше действительно не вмешиваться. А если ситуация безопасна для нас, можно поинтересоваться, чем мы можем помочь, чтобы его успокоить. Например, универсальные слова "успокойся" могут не сработать.

- Как поддерживать психическое здоровье в условиях войны?

- Лично я наоборот, разворачиваю этот вопрос на 180 градусов и задаю человеку, с которым я общаюсь. Например, я спрашиваю: "Как вы раньше справлялись со стрессом?" или "Что раньше вам помогало успокоиться, чувствовать себя спокойнее, приятнее?". И часто люди делятся тем, что им помогает занятие спортом. Физические нагрузки всегда помогают освободить тот кортизол, который накопился за целый день. Также очень помогают прогулки на свежем воздухе, чаще всего с дополнительным общением. Или, например, кто-то может прогуляться с домашним питомцем.

Ещё интересным моментом является общение по телефону или видеосвязи. Можно поговорить с близкими, с теми, кто нас поддерживает. Для этого есть кафе, где можно просто попить кофе и спросить "как дела?". Просто тот, кто рядом, может попытаться завести разговор на отвлекающие темы. Потому что во время беседы решаются вопросы и проблемные ситуации. Также я всегда спрашиваю, что человеку нравится делать. Это хобби. Ребята часто делятся, что это рыбалка, прогулки на велосипеде или других транспортных средствах, путешествия на любые расстояния, переключение внимания на театральные постановки, филармонию. Очень круто, что в Днепре есть много возможностей для такого эмоционального разгрузки. Здесь лучше не рекомендовать всем те советы, что я назвал, а спросить, что человеку нравится. И уже исходя из того, что ему импонирует, можно использовать ресурсы, которые есть в Днепре, чтобы это реализовать.

- Какие расстройства психики чаще всего встречаются среди украинцев? Что может этому способствовать?

- В период войны, как я заметил, после двух лет полномасштабного вторжения стало больше обращаться пациентов с депрессией и расстройствами, связанными с тревогой — это панические атаки. Их стало больше. Что касается тяжелых психических расстройств, которые сопровождаются галлюцинациями и бредовыми идеями, то, на мой взгляд, их процент остается примерно тот же, что и раньше.

- В 2024 году Днепропетровщина была лидером по числу случаев суицида. В Днепре видим, как люди совершают самоубийства, прыгают с мостов. Почему не стоит игнорировать депрессию? Почему увеличилась тенденция таких случаев?

- Это важный вопрос на сегодняшний день, потому что действительно есть большое количество людей и большое количество попыток суицида. Дело в том, что суициды, которые завершены, когда человек умирает, в психиатрии мы просто принимаем это как факт. Тут, к сожалению, мы уже ничего не сделаем. Но важно, когда у человека мы находим любое расстройство психики или поведения, нам нужно задавать вопросы относительно мыслей о суициде. Главное помнить, что вопросы о суициде не провоцируют. Можно и нужно задавать такие вопросы, чтобы выявить, есть ли у нас риск суицида.

Риск — это тот самый момент, с которым нам нужно работать. Бывает так, что мысли о суициде могут возникнуть на фоне депрессии или стресса. Тогда человек может не пойти за помощью к специалистам, но может обратиться к близким. И тогда близким нужно осторожно задать вопросы об этом. Собственно, я говорю, что у многих людей, когда они находятся в схожих ситуациях, возникают мысли о нежелании жить. Или иногда я говорю, что бывают мысли заснуть и не проснуться. Скажите, а у вас были похожие мысли? И тогда я жду ответа человека. Чаще всего люди говорят, что у них такого нет. Но иногда признаются, что такие мысли были, но они не готовы уйти из жизни по разным причинам.

То есть есть какие-то защитные факторы, которые помогают человеку не уйти из жизни при возникновении этих мыслей. Поэтому, когда мы выявляем такие мысли, нужно спросить, что останавливает человека от суицида. И тогда чаще всего мы акцентируем внимание на семье, родных, ищем смысл жизни. Нет таблеток от суицида, есть только слова и вопросы, которые могут помочь человеку.

- Сколько лет потребуется Украине, чтобы хотя бы психическое здоровье перестало иметь негативную динамику?

- Раньше действительно все боялись психиатрической службы и всего, что связано с приставкой "психо". Но на сегодняшний день есть такая программа "Ты как?", которая очень хорошо работает в плане дестигматизации. То есть в плане того, чтобы обратить внимание на психологическую службу как на нечто нормальное. Также с прошлого года создаются центры психического здоровья или иначе их называют центры ментального здоровья. То есть слово с приставкой "психо" постепенно убирают, наверное, для того, чтобы как-то нормализовать это.

Эти центры располагаются в удобных местах - там где есть семейный врач, или в крупных больницах. Сколько времени нужно, сложно сказать сразу. Но это очень долгий процесс. И он уже начался после полномасштабного вторжения. Это действительно долгий процесс, и в чем особенность — это именно процесс. Возможно, думаю, лет 10, а может и больше нужно. Уже в 2022 году это начало развиваться, но думаю, что к 2030–2032 году это будет ближе к людям. Но уже на сегодняшний день люди будут меньше боятся обращаться к психиатру. Приходить и знать, что их не будут закрывать в больнице. У нас нет решеток на окнах, свободно можно зайти и выйти. Психиатрия уже не та, что была в советские времена.